Человек влюблен и любит то, что исчезает.(с)
Вик сказал не писать ему сегодня. я думала было нарушить просьбу, забить, ведь точно понял бы. но это ощущается каким-то подленьким. будто мой страх оставаться одной важнее его желания побыть без меня.
так что тут.
есть одна важная вещь, которую нужно знать- я совсем не справляюсь.
я не умница, не стойкий оловянный солдатик, я вовсе не держусь молодцом.
я плыву. утягивает и засасывает, страх перед реальностью сильнее и злости на происходящее, и желания тепла.
я совсем не помню вчерашний вечер. и день, чего уж.
обрывки, лоскутки, минут по пять каждый.
я ем ложкой из банки фасоль, она жёсткая и невкусная.
иду по улице, ветер в спину, волосы- воронье гнездо в крапе снега, заполняют всё моё поле зрения.
я режу паприку. вдоль, а потом поперёк. неожиданно сильный запах пробивается через кокон и щекочет нос.
читаю новости яндекса вслух.
всё.
я понимаю, что Вик расстроен моим состоянием, но сделать ничего не могу.
я отказываюсь признавать происходящее. я отказываюсь признать рану, а значит, не могу начать исцеляться. только спать.
мне хотелось бы вовсе не выходить из кровати. спать и спать, сутками напролёт, просыпаться лишь для того, чтобы учуять близкий, головокружительный запах. и снова уснуть.
есть не хочется уже много дней как. я, упрямая пчёлка, заставляю себя. минимум дважды в день, Нат. надо. ты опять начала терять вес.
Малыш умрёт со дня на день. пока я говорю об этом спокойно, потому что совершенно не способна в это поверить.
мой первый пёс. кудрявая кроха, мягкие уши, вечный щенок и вечный же ворчун, смешной тонкий хвост.
так что тут.
есть одна важная вещь, которую нужно знать- я совсем не справляюсь.
я не умница, не стойкий оловянный солдатик, я вовсе не держусь молодцом.
я плыву. утягивает и засасывает, страх перед реальностью сильнее и злости на происходящее, и желания тепла.
я совсем не помню вчерашний вечер. и день, чего уж.
обрывки, лоскутки, минут по пять каждый.
я ем ложкой из банки фасоль, она жёсткая и невкусная.
иду по улице, ветер в спину, волосы- воронье гнездо в крапе снега, заполняют всё моё поле зрения.
я режу паприку. вдоль, а потом поперёк. неожиданно сильный запах пробивается через кокон и щекочет нос.
читаю новости яндекса вслух.
всё.
я понимаю, что Вик расстроен моим состоянием, но сделать ничего не могу.
я отказываюсь признавать происходящее. я отказываюсь признать рану, а значит, не могу начать исцеляться. только спать.
мне хотелось бы вовсе не выходить из кровати. спать и спать, сутками напролёт, просыпаться лишь для того, чтобы учуять близкий, головокружительный запах. и снова уснуть.
есть не хочется уже много дней как. я, упрямая пчёлка, заставляю себя. минимум дважды в день, Нат. надо. ты опять начала терять вес.
Малыш умрёт со дня на день. пока я говорю об этом спокойно, потому что совершенно не способна в это поверить.
мой первый пёс. кудрявая кроха, мягкие уши, вечный щенок и вечный же ворчун, смешной тонкий хвост.
лежит под моей табуреткой, мне всего семь.
сопровождает в изматывающих ночных маршах, мне 13.
всю ночь спит, прижавшись боком к краю палатки с моей стороны, мне 18.
невидяще тыкается головой в моё колено, и, узнав, машет хвостом. мне 21.
мне пока не больно. я знаю, что потом это упадёт топором, и часть меня покатится прочь, корчась и кровоточа. но пока даже мысль об этом как-то абсурдна. я с ним гораздо больше, чем без него. куда он денется-то, а?
всё тупо и глухо. мир где-то настолько далеко, что рукой не достать, и надо кричать, чтобы услышали.
с людьми быть становится всё сложнее. прилагать колоссальные усилия, чтобы смотреть в глаза, а не в сторону, чтобы говорить не шёпотом, не замолкать на полуслове. я могу выглядеть нормально, знаю, как нужно двигаться, как растягивать мышцы лица и с какими интонациями говорить, но кто бы знал, чего мне это стоит.
чувствую себя предателем, сократив общение с друзьями до минимума. отчего-то невыносимо стыдно, до тошноты.
хотела бы взять отпуск и дать себе как следует отдохнуть. лежать без движения, бессмысленная кукла.
озноб доносится откуда-то издалека. уже не первый день без перчаток. не холодно. кажется.
от грохота воронки закладывает уши.
редкие, такие редкие моменты просветлений.
находясь вне дома постоянно боюсь двух вещей- либо кто-то пройдёт сквозь меня, попросту не заметив. либо поймут, что я не живая и не настоящая, что я не тут, а просто умело притворяюсь, и с криками "ведьма!" отправятся разводить костры.
абсурд. я знаю. знаю.
мне пока не больно. я знаю, что потом это упадёт топором, и часть меня покатится прочь, корчась и кровоточа. но пока даже мысль об этом как-то абсурдна. я с ним гораздо больше, чем без него. куда он денется-то, а?
всё тупо и глухо. мир где-то настолько далеко, что рукой не достать, и надо кричать, чтобы услышали.
с людьми быть становится всё сложнее. прилагать колоссальные усилия, чтобы смотреть в глаза, а не в сторону, чтобы говорить не шёпотом, не замолкать на полуслове. я могу выглядеть нормально, знаю, как нужно двигаться, как растягивать мышцы лица и с какими интонациями говорить, но кто бы знал, чего мне это стоит.
чувствую себя предателем, сократив общение с друзьями до минимума. отчего-то невыносимо стыдно, до тошноты.
хотела бы взять отпуск и дать себе как следует отдохнуть. лежать без движения, бессмысленная кукла.
озноб доносится откуда-то издалека. уже не первый день без перчаток. не холодно. кажется.
от грохота воронки закладывает уши.
редкие, такие редкие моменты просветлений.
находясь вне дома постоянно боюсь двух вещей- либо кто-то пройдёт сквозь меня, попросту не заметив. либо поймут, что я не живая и не настоящая, что я не тут, а просто умело притворяюсь, и с криками "ведьма!" отправятся разводить костры.
абсурд. я знаю. знаю.