Человек влюблен и любит то, что исчезает.(с)
Началось всё невинно.
Атмосфера в комнате была подкисшая, между мной и Вик ощутимо сгущались тучи, сквозняком гнало клочья шерсти.
Надо было как-то спасать день. Как? А чёрт его.
- Чего ты хочешь, а?
- Посмотреть, кто это там чирикает.
- Окей.
Вик идёт на балкон, я же ныряю под одеяло, нежить озябшие ноги.
Дело в том, что Вик жутко хочет воробья.
Я, в общем-то, не против. Птиц я люблю, воробьи- создания социальные и легко приручающиеся.
Если взять раненого, спасём. Вообще-то, я бы забрала с улицы и слётка. Там ему жить максимум до двух-трёх лет, а у нас намного, намного дольше. И сытнее.
Но вот только есть одно "но".
Вселенная нам воробья давать не желает.
Мой сероглазый маньяк ежечасно шерстит рунет и тематические группы на предмет птичек, которым нужна помощь. Оставляет объявления, пишет сам, ищет-ищет-ищет. Заполучив в руки кусок моего скульптурного пластилина, моментально сваял воробьёныша.
Я прочесала парк после работы, вымокла до нитки, но нашла только слётка зяблика и сварливую белку. Увы. Пытаюсь подбодрить тем, что второй выводок птенцов ещё только будет. Может, повезёт.
Атмосфера в комнате была подкисшая, между мной и Вик ощутимо сгущались тучи, сквозняком гнало клочья шерсти.
Надо было как-то спасать день. Как? А чёрт его.
- Чего ты хочешь, а?
- Посмотреть, кто это там чирикает.
- Окей.
Вик идёт на балкон, я же ныряю под одеяло, нежить озябшие ноги.
Дело в том, что Вик жутко хочет воробья.
Я, в общем-то, не против. Птиц я люблю, воробьи- создания социальные и легко приручающиеся.
Если взять раненого, спасём. Вообще-то, я бы забрала с улицы и слётка. Там ему жить максимум до двух-трёх лет, а у нас намного, намного дольше. И сытнее.
Но вот только есть одно "но".
Вселенная нам воробья давать не желает.
Мой сероглазый маньяк ежечасно шерстит рунет и тематические группы на предмет птичек, которым нужна помощь. Оставляет объявления, пишет сам, ищет-ищет-ищет. Заполучив в руки кусок моего скульптурного пластилина, моментально сваял воробьёныша.
Я прочесала парк после работы, вымокла до нитки, но нашла только слётка зяблика и сварливую белку. Увы. Пытаюсь подбодрить тем, что второй выводок птенцов ещё только будет. Может, повезёт.
Но любые воробьиные вопли в нашей жизни стали сигналом "готовьсь!"
Выходит с балкона.
- Я выйду прогуляться, минут на 10. Ты со мной?
Встаю, потягиваюсь, надеваю джинсы и толстовку.
За окном шелестит дождик. Надо торопиться, пока пернатый засранец не перестал чирикать, так что шустро запрыгиваю в первые попавшиеся балетки. Они тесноваты, долго ходить в них неудобно и весьма болезнно. Но выскочить во двор- вполне.
Мы обшариваем кусты, находим воробья на дереве. Кажется, он взрослый. Лезу проверить. Дерево приятно холодит ступни и ладони, щекочет обоняние сырой листвой и мхом.
Птица и правда взрослая, и сразу улетает.
Вик расстроен, но энтуазиазма не растерял. Принимаемся обходить окрестные дома, ища птенчиков у асфальтовой окантовки вдоль каждого дома.
Дом, другой, пятый. Квартал. Находим два трупика, совсем свежих. Разбились, вывалившись из гнезда, дурачьё.
"Если есть свеженькие трупики- будут и свеженькие птенчики!"
Улыбается, кажется, чуть приободрился.
Через полтора километра обшаренных домов ноги насквозь вымокли и уже ощутимо подстёрты. Обходим дом вместе, когда я что-то замечаю под ногами и ору:
- ТЫ НАСТУПИЛ НА ТРИТОНА!
Уф. Тритон оказался везунчиком, попав в углубление кроссовка. Жив, здоров, невредим. Беру в ладони, чтобы унести с асфальта в овраг и выпустить там у речушки. И как он сюда вообще добрался?
- Вик, думаю, это бесполезно. Давай выпустим тритона и пойдём домой. Я не хочу простудиться.
Угрюмо сжимает губы, но соглашается.
Тритон-гуляка отогрелся и бодро пытается выбраться из моих рук.
На всякий случай обходим дом с другой стороны. И там, в бетонных углублениях у подвальных окошек, замечаем лягушек.
Двое в одной ловушке, ещё двое- в другой.
Им не выбраться.
Ох.
До воды- полоска трассы и два тротуара. Решаем сначала выпустить тритона, потом найти что-то, куда запихнуть квакальщиц и перенести на безопасное место.
Спуск в овраг зарос травой, колючками и крапивой, раскис от дождя. Балетки зачёрпывают грязь и цепляются за плеть репейника, я чуть не падаю.
Вик тоже идёт заметно тяжелее. Ему мокрые ноги грозят куда худшими последствиями, чем мне. Смеюсь, снова оскальзываясь. Жаловаться как-то совсем нелепо.
Ползу по бетонному склону босиком, и высаживаю кроху у самой воды. Думаю, что смешно было бы сейчас ещё и свалиться в реку. Вик даёт мне руку, втаскивая наверх. Влезаю в пыточную обувь, поднимаемся. Искать коробку для лягушек.
Мне от чего-то весело и легко. Мы что-то делаем вместе, молча, и это неожиданно здорово.
Кажется, я вовсе не была в этой части района. Гаражи, внезапно- 24 часа магазинчик, вольер с голубями и ещё какими-то птицами.
Коробка отчаянно не находится. Темнеет.
Обходим ещё один дом.
Кошка.
Кошка сидит на подоконнике первого этажа, сильно сгорбившись.
Пушистая, черепахового окраса. Мяукает как-то хрипловато.
Под животом у неё...что-то. Что-то вида требухи, кишечника, вывороченности. Белёсоватое и с прожилками.
С этого чего-то капает кровь, пропитывая ей лапы.
Стучим в окно. Без ответа.
Кошка привстаёт и начинает есть корм, который на подоконнике рассыпан.
Становится видно, что это нечто- шарообразное, чуть больше брокколи, висит у неё под грудью. Крови совсем чуть.
Я протягиваю к ней руку, и она, неожиданно ловко спрыгнув, удирает под машину на стоянке возле дома.
Почти совсем темно. Идём за ней. Она забилась в центр, не достать.
Вик говорит, что мы её так не поймаем. Что только больше травмируем, и даже до дома нам её тащить не в чем.
Я соглашаюсь. Но говорю, что хочу хотя бы попытаться что-то сделать.
Он в сомнениях. Но со мной.
Обшариваем мусорки в поисках коробки или чего-то ещё. Находим обрезанную канистру, почти ведро. Для кошки- нет. А вот для лягушек- да.
Возвращаемся, и я спускаюсь в эти бетонные ямы-капканы, вытаскивая лягух по одной. Через десять минут все пятеро отчаянно прыгают, ударяясь о пластик. Мокрая трава. Дорога. Приовражье, где мы их выпускаем.
Совсем темно. мокро. Волдыри на ногах давно уже лопнули, и ткань балеток втирает в ранки песок при ходьбе. Как обстоят дела с ногами Вик, мне и думать боязно. Идёт медленнее, иногда судорожно стискивая мою руку, заметно хромая. Гордый, упрямый, мокрый насквозь.
Мы решаем вернуться домой. Взять для поимки кошки фонарик, пластиковый контейнер и большой кусок ткани, быстро переодеться, развести по комнатам псов, чтобы не шумели. Почти одиннадцать вечера.
Я иду босиком некоторое время, пока не становится совсем холодно. Снова обуваюсь и ковыляю дальше.
Лечь бы. Сериал, какао, потом- дыня...нда.
Дома всё готовим, я переодеваюсь и обклеиваю ноги пластырем. Резиновые сапоги с мягким вкладышем. Ура, ура, ура.
Дорога обратно как-то смазывается и ускальзывает из памяти.
Кошки нет на подоконнике. Под машиной тоже. Принимаемся обыскивать все машины на стоянке и находим её под последней.
Перегоняем от одной к другой. Она бегает весьма бодро, и ловиться категорически не желает.
Убегает на газон.
В кусты.
Я ломлюсь следом, лезу под большой куст сирени, вижу её, там притаившуюся. Отворачиваюсь за контейнером...и теряю её из виду.
Обшариваю все кусты. Траву. Вываливаюсь через кусты в канаву, смешно раскорячившись. Прямо под ноги пассажиров последнего автобуса, только вышедших на остановку. Маленький взъерошенный шахтёр, мокрый и с налобным фонариком.
Удивляемся все.
Кошки нет.
Нигде.
Совсем.
Мы ещё раз обходим кусты и стоянку.
Плетёмся домой.
- Пять лягушек. Не так уж и плохо, да?
- Да. И тритон.
- И тритон.
Выходит с балкона.
- Я выйду прогуляться, минут на 10. Ты со мной?
Встаю, потягиваюсь, надеваю джинсы и толстовку.
За окном шелестит дождик. Надо торопиться, пока пернатый засранец не перестал чирикать, так что шустро запрыгиваю в первые попавшиеся балетки. Они тесноваты, долго ходить в них неудобно и весьма болезнно. Но выскочить во двор- вполне.
Мы обшариваем кусты, находим воробья на дереве. Кажется, он взрослый. Лезу проверить. Дерево приятно холодит ступни и ладони, щекочет обоняние сырой листвой и мхом.
Птица и правда взрослая, и сразу улетает.
Вик расстроен, но энтуазиазма не растерял. Принимаемся обходить окрестные дома, ища птенчиков у асфальтовой окантовки вдоль каждого дома.
Дом, другой, пятый. Квартал. Находим два трупика, совсем свежих. Разбились, вывалившись из гнезда, дурачьё.
"Если есть свеженькие трупики- будут и свеженькие птенчики!"
Улыбается, кажется, чуть приободрился.
Через полтора километра обшаренных домов ноги насквозь вымокли и уже ощутимо подстёрты. Обходим дом вместе, когда я что-то замечаю под ногами и ору:
- ТЫ НАСТУПИЛ НА ТРИТОНА!
Уф. Тритон оказался везунчиком, попав в углубление кроссовка. Жив, здоров, невредим. Беру в ладони, чтобы унести с асфальта в овраг и выпустить там у речушки. И как он сюда вообще добрался?
- Вик, думаю, это бесполезно. Давай выпустим тритона и пойдём домой. Я не хочу простудиться.
Угрюмо сжимает губы, но соглашается.
Тритон-гуляка отогрелся и бодро пытается выбраться из моих рук.
На всякий случай обходим дом с другой стороны. И там, в бетонных углублениях у подвальных окошек, замечаем лягушек.
Двое в одной ловушке, ещё двое- в другой.
Им не выбраться.
Ох.
До воды- полоска трассы и два тротуара. Решаем сначала выпустить тритона, потом найти что-то, куда запихнуть квакальщиц и перенести на безопасное место.
Спуск в овраг зарос травой, колючками и крапивой, раскис от дождя. Балетки зачёрпывают грязь и цепляются за плеть репейника, я чуть не падаю.
Вик тоже идёт заметно тяжелее. Ему мокрые ноги грозят куда худшими последствиями, чем мне. Смеюсь, снова оскальзываясь. Жаловаться как-то совсем нелепо.
Ползу по бетонному склону босиком, и высаживаю кроху у самой воды. Думаю, что смешно было бы сейчас ещё и свалиться в реку. Вик даёт мне руку, втаскивая наверх. Влезаю в пыточную обувь, поднимаемся. Искать коробку для лягушек.
Мне от чего-то весело и легко. Мы что-то делаем вместе, молча, и это неожиданно здорово.
Кажется, я вовсе не была в этой части района. Гаражи, внезапно- 24 часа магазинчик, вольер с голубями и ещё какими-то птицами.
Коробка отчаянно не находится. Темнеет.
Обходим ещё один дом.
Кошка.
Кошка сидит на подоконнике первого этажа, сильно сгорбившись.
Пушистая, черепахового окраса. Мяукает как-то хрипловато.
Под животом у неё...что-то. Что-то вида требухи, кишечника, вывороченности. Белёсоватое и с прожилками.
С этого чего-то капает кровь, пропитывая ей лапы.
Стучим в окно. Без ответа.
Кошка привстаёт и начинает есть корм, который на подоконнике рассыпан.
Становится видно, что это нечто- шарообразное, чуть больше брокколи, висит у неё под грудью. Крови совсем чуть.
Я протягиваю к ней руку, и она, неожиданно ловко спрыгнув, удирает под машину на стоянке возле дома.
Почти совсем темно. Идём за ней. Она забилась в центр, не достать.
Вик говорит, что мы её так не поймаем. Что только больше травмируем, и даже до дома нам её тащить не в чем.
Я соглашаюсь. Но говорю, что хочу хотя бы попытаться что-то сделать.
Он в сомнениях. Но со мной.
Обшариваем мусорки в поисках коробки или чего-то ещё. Находим обрезанную канистру, почти ведро. Для кошки- нет. А вот для лягушек- да.
Возвращаемся, и я спускаюсь в эти бетонные ямы-капканы, вытаскивая лягух по одной. Через десять минут все пятеро отчаянно прыгают, ударяясь о пластик. Мокрая трава. Дорога. Приовражье, где мы их выпускаем.
Совсем темно. мокро. Волдыри на ногах давно уже лопнули, и ткань балеток втирает в ранки песок при ходьбе. Как обстоят дела с ногами Вик, мне и думать боязно. Идёт медленнее, иногда судорожно стискивая мою руку, заметно хромая. Гордый, упрямый, мокрый насквозь.
Мы решаем вернуться домой. Взять для поимки кошки фонарик, пластиковый контейнер и большой кусок ткани, быстро переодеться, развести по комнатам псов, чтобы не шумели. Почти одиннадцать вечера.
Я иду босиком некоторое время, пока не становится совсем холодно. Снова обуваюсь и ковыляю дальше.
Лечь бы. Сериал, какао, потом- дыня...нда.
Дома всё готовим, я переодеваюсь и обклеиваю ноги пластырем. Резиновые сапоги с мягким вкладышем. Ура, ура, ура.
Дорога обратно как-то смазывается и ускальзывает из памяти.
Кошки нет на подоконнике. Под машиной тоже. Принимаемся обыскивать все машины на стоянке и находим её под последней.
Перегоняем от одной к другой. Она бегает весьма бодро, и ловиться категорически не желает.
Убегает на газон.
В кусты.
Я ломлюсь следом, лезу под большой куст сирени, вижу её, там притаившуюся. Отворачиваюсь за контейнером...и теряю её из виду.
Обшариваю все кусты. Траву. Вываливаюсь через кусты в канаву, смешно раскорячившись. Прямо под ноги пассажиров последнего автобуса, только вышедших на остановку. Маленький взъерошенный шахтёр, мокрый и с налобным фонариком.
Удивляемся все.
Кошки нет.
Нигде.
Совсем.
Мы ещё раз обходим кусты и стоянку.
Плетёмся домой.
- Пять лягушек. Не так уж и плохо, да?
- Да. И тритон.
- И тритон.