23.30
Позади выматывающе сонный рабочий день, и куда более приятные посиделки с Ладой после.
Сорбет из апельсина и персика, американо. В моей сумке- одолженный ею плеер с зарядником. Моя ласонька, эх. Мой огненный хранитель.
Я спускаюсь в переход, и вижу её.
Её за 50. Она болезненно полна, абсолютно седа, от неё пахнет застарелым перегаром и грязным телом. Одежда, правда, неожиданно чистая- рубашка хаки, тесные джинсы, старые кроссовки. Её губы блестящие, цвета домика барби, с малиновой каёмкой. Во рту- пеньки гнилых зубов.
Она поёт. Потрясающе сильным, поставленным, высоким голосом. Какую-то арию, нелепую и смешную для этого перехода и неё самой.
Все проходят. Я останавливаюсь. Разумеется, останавливаюсь.
Поток людей иссякает, мы остаёмся наедине. Она заканчивает. Я громко хлопаю и говорю, как это было здорово.
Она криво улыбается и говорит о тяжёлом заработке, о нищете, о консерватории и ещё о чём-то.
Лезу в кошелёк и достаю сторублёвую купюру. К слову, мне самой предстоит месяц на дошираках. Но иначе тут никак.
Протягиваю. Берёт с расширившимися глазами, в полном изумлении. Говорю "спасибо за красоту" и быстро иду к выходу из перехода.
В спину- "дорогая, постойте!" И она начинает петь.
Поёт какой то пронзительной красоты романс, печальный, весь из пиков высоких нот. Мне. Мимо идёт следующая группа людей, подростки гогочут, взрослые отворачиваются или, напротив, любопытно глазеют.
Мы снова наедине, и она спешно рассказывает мне, что я- красавица, жжуть как похожая на какую-то певицу, чьё имя мигом вылетает у меня из головы.
Рассказывает о своём папе-кубинце, немного о театре, прежних нарядах. Речь- удивительно чистая, яркая, образная. Голос хрипый и низкий
И снова поёт.
А потом я сбегаю, будто чего-то боясь. Новых историй? Вопросов?
Напоследок желаю ей удачи.
_-Спасибо! Спасибо за поддержку, милая! Счастья в любви!
в спину уже, конечно.
Это опять похоже на фрагмент из какого-то странного фильма.
Камеры прочь, эй.